В фондах Липецкого областного краеведческого музея хранится небольшая брошюра с интересным названием «Некоторые советы командиру о поведении на службе и в быту», выпущенная ограниченным тиражом, предположительно, в конце 1930-х годов.

Кодекс чести русского офицера

Появление в России в петровскую эпоху регулярной армии потребовало систематизации норм и правил её существования. Ещё в 1715 году царь Пётр I лично принял участие в подготовке «Артикула воинского», где были заложены правила поведения офицеров русской армии. Кроме того, «Артикул» был и сборником уголовно-правовых норм.

Этот документ состоял из 12 глав, каждая в свою очередь делилась на несколько параграфов (артикулов), иногда давалось толкование (пояснение) к артикулу. Некоторые пункты «Артикула» затем вошли в «Кодекс чести русского офицера», составленный в 1804 году, который насчитывал всего 26 пунктов.

Через 100 лет, во время Русско-японской войны ротмистром Валентином Михайловичем Кульчинским были написаны «Советы молодому офицеру». Документ состоял из 3-х глав:

1. Основание и сущность военной службы (включала 9 пунктов).
2. Приезд в полк.
3. Отношение к начальству и себе самому (включала 38 пунктов).

По сути, они стали кодексом чести русского офицера. Многие советы Кульчинского никогда не потеряют своей актуальности. Вот некоторые из них:

 «Бойся нарушить свой долг – этим навсегда, потеряешь доброе имя»;

 «Лучшая часть храбрости – осторожность»;

«Каждый решительный шаг обдумай. Исправить ошибку нельзя, а загладить трудно. «Семь раз отмерь, один – отрежь»»;

«Если о ком-нибудь не можешь сказать ничего хорошего, то воздержись говорить и плохое, если и знаешь»;

 «Суметь воспользоваться хорошим советом другого - искусство не меньшее, чем дать хороший совет себе самому» [1].

Правила поведения командира Красной Армии «на службе и в быту»

При создании Красной Армии учитывалось, прежде всего, пролетарское происхождение, в её рядах оказались рабочие и крестьяне, часто – неграмотные. Но при этом советский офицер должен был стать для окружающих «примером во всем» [2]. Поэтому вопрос о правильном поведении офицеров не только по отношению к вышестоящим и подчинённым лицам, но и в обычных бытовых ситуациях был насущным. В помощь командирам Красной Армии по примеру дореволюционного кодекса чести были составлены советы о «правилах поведения на службе, в обществе и в быту» [2], которые напечатали в виде небольшой брошюры. Она называлась «Некоторые советы командиру Красной Армии о поведении на службе и в быту». В фондах нашего музея хранится один экземпляр этой брошюры.

Она была издана «Ордена Ленина Высшей школой войск НКВД», предположительно, в конце 30-х годов, остальные выходные данные отсутствуют. О самой Высшей школе НКВД известно немного, вероятно, информация была засекречена. 10 июля 1934 года на базе ОГПУ (Особого государственного политического управления) был создан общесоюзный НКВД. Осенью 1941 года планировалось расформировать Высшую школу НКВД, которая находилась в Москве, и эвакуировать личный состав в город Куйбышев. А 22 мая 1943 года она была передана в НКГБ СССР.

Выпуск брошюры «Некоторые советы командиру о поведении на службе и в быту» на рубеже 40-х годов, наверное, был не случайным. И связано это с необходимостью «повышения авторитета командира». «Советы должны были оказать некоторую помощь командиру в его работе по привитию своему подчинённому навыков повседневного выполнения, в духе уставных требований, правил поведения на службе, в обществе и в быту» [2]. Во вступлении говорилось: «Дело чести каждого советского офицера – быть достойным этого звания и с гордостью носить свой мундир с традиционными русскими погонами» [2].

Брошюра состояла из 74 непронумерованных пунктов. Первая и значительная часть советов относилась непосредственно к военной службе, остальная – к обычной жизни, в том числе, и к жизни в семье.

В самом начале брошюры помещён даже не совет, а указание, которое каждый офицер обязательно должен исполнить: «Тот, кто надел  военный мундир, должен помнить, что располагать собою по личному усмотрению он не может, а обязан подчинить свою жизнь и волю порядку, основанному на законах Советского Правительства и на воинских уставах, регламентирующих жизнь, быт и боевую деятельность войск» [2]. Некоторые нестареющие советы были явно заимствованы автором из дореволюционного кодекса чести: «Если тебе приказывает командир, не спрашивай даже в мыслях своих, правильно ли его приказание, а выполняй без колебаний» [2]. Другие принадлежали именно этой эпохе: «Помни указание товарища Сталина о том, что в военное время  нужно работать с удвоенной энергией. Любая работа, которую ты выполняешь в военное время, идет на обеспечение нашей победы над врагом» [2].

Отдельные пункты советов были проиллюстрированы цитатами А.В. Суворова, М.Д. Скобелева, а также М.В. Фрунзе и В.И. Ленина. Например:

«Научись повиноваться, прежде чем будешь повелевать другими. Немедленно исполняй повеление. Субординация (подчинение и повиновение) – мать дисциплины или военному искусству» (Суворов);

«Начальник, который стремится сделать все за всех сам, делает сразу два преступления: мешает другим и сам ничего не успевает» (Скобелев) [2].

Советы, касающиеся повседневной бытовой жизни, были призваны создать образ настоящего офицера – аккуратного, подтянутого и даже элегантного.

«Командиру нельзя носить кошолок, котелков, бутылок, судков и тому подобных предметов. Можно нести аккуратно упакованный свёрток или чемодан размером не более 50х30 см. Свёрток или вещь нужно нести в левой руке, правая рука должна быть всегда свободной».

«Запрещается появляться в общественных местах в невыглаженном обмундировании, с нечищеными пуговицами и сапогами, в валенках, небритым и непричёсанным» [2].

Кроме того, командир Красной Армии должен овладеть основами этикета и всегда быть вежливым с окружающими.

«При движении в трамвае, автобусе и т. п. уступай место старику, инвалиду, женщине, старшему по званию»;

«Культурный командир в своём присутствии не позволит нагибаться женщине за обронённой вещью (носовой платок, сумочка, перчатки), он поднимет её сам»;

«Не покидай обеденного стола до тех пор, пока не покушали все» [2] .

При этом он должен быть вежлив и заботлив и по отношению к членам своей семьи.

«Будь культурен в быту, уважай труд своей жены и родных, с которыми ты живешь»;  

«Уважай свою жену – боевую подругу, не превращай её в затворницу, в общественных местах старайся чаще быть с нею»;

«Будь хорошим отцом для своих детей, следи за их учебой и поведением. Распущенность твоих детей будет бросать тень на твою командирскую честь» [2].

Брошюра «Некоторые советы командиру о поведении на службе и в быту» выдержала несколько изданий. На обложке выпусков 1943-1944 годов был помещён призыв «Смерть немецким оккупантам» и количество страниц в них меньше.

История поступления брошюры в фонды ЛОКМ

В музей брошюра поступила от Клавдии Васильевны Бурцевой – Заслуженного врача РФ, Почётного гражданина города Липецка, первого заведующего облздравотделом. После смерти своего мужа она передала в музей его материалы: фотографии, в том числе и периода Великой Отечественной войны, дипломную работу «Разгром Мамонтова и Шкуро под Воронежем и Касторной», а также некоторые документы и эту брошюру. Её муж – Александр Васильевич Бурцев был призван в Красную Армию 1 января 1939 года, воевал на Воронежском, 1-м и 4-м Украинских фронтах. С 1954 по 1961 годы А.В. Бурцев был полковником, заместителем начальника УВД Липецкой области. Вероятно, эту брошюру он получил во время учёбы в Высшей школе НКВД  в качестве пособия, поскольку такие книги не могли продаваться в магазинах.

 

Список источников:

1. Кульчинский В.М. Советы молодому офицеру. Электронный ресурс: https://www.litmir.me/br/?b=154726&p=1
2. Некоторые советы командиру о поведении на службе и в быту /ЛОКМ

Старший научный сотрудник отдела фондов Красникова О.И.

В книге учёта музыкальных инструментов и звуковоспроизводящих устройств нашего музея под номером один значится очень интересный предмет - полифон. Он был изготовлен в городе Орле в конце 19 века. На деревянном корпусе полифона прикреплена металлическая пластинка с надписью: «Депо музыкальных инструментов В.Н. Петинова». Этот полифон является одним из раритетов Липецкого областного краеведческого музея.

Что такое полифон?

Европейцам и жителям Запада были известны самые разные модификации подобных конструкций - маленькие примитивные табакерки, музыкальные шкатулки, оркестрионы (механические музыкальные инструменты, вос­про­из­во­дя­щие му­зы­ку в ор­ке­ст­ро­вом зву­ча­нии), музыкальные альбомы, звучащие кружки. Все эти устройства в основном бытовали в домах мещан и купцов.

Полифон представлял собой звуковоспроизводящую машину, что-то среднее между музыкальной шкатулкой и патефоном. Передняя стенка деревянного футляра, подвешивающегося на стену, была стеклянной. За стеклянной дверкой имелось углубление для музыкальной тарелочки-диска. Выполненный из металла диск был покрыт сетью дырочек. Это и есть механическая запись мелодии, которая может быть воспроизведена при помощи полифона. На боковой панели устройства располагалось отверстие для заводной ручки и прорезь для монет с надписью «5 копеек», опустив в нее указанное количество денег, слушали полюбившиеся музыкальные произведения.

Для обеспеченных людей изготавливались дорогие инструменты. Среди них «волшебные» музыкальные тумбочки, на первый взгляд напоминающие обычный предмет мебели. «Волшебная тумбочка» – своеобразный музыкальный центр начала 20-го века. Она представляла собой небольшой буфет со встроенной «цитрой» – струнным резонатором, реагирующим на выходящие звуковые волны так, что их амплитуда и частотный диапазон при акустическом резонансе возрастали, увеличивая при этом громкость и качество звучания.

Полифон из собрания ЛОКМ

В полифоне, который хранится в нашем музее, пружина заводится сверху особым накидным ключом. Внутри имеется специальный металлический диск с крючками, представляющий собой своеобразную нотную запись. Когда пружина заведена, диск вращается, крючки задевают язычки стальной гребёнки, и полифон играет популярную в то время мелодию «Па-д’Эспань». В переводе с французского «Pas d’Espagne» означает «испанский шаг». Это популярный в конце 19 века российский бальный танец с заметным испанским колоритом. Музыкальный размер – ¾. Темп умеренно быстрый.

В данном полифоне шестьдесят тонов и десять штук плафонных колокольчиков, приводимых в звучание молоточками в виде небольших шариков.

Механические звуковоспроизводящие устройства  были известны еще с 16 века. А в России они появились только в конце 19 - начале 20 веков. Судьба механических музыкальных устройств печальна - едва получив широкое распространение, они были вытеснены граммофонами и патефонами, а затем радио и магнитофонной аппаратурой.

Зав. отделом региональной культуры Овчинников А.В.

 

Историк и краевед А.Ф. Мартынов

8 февраля 2021 года исполняется 110 лет со дня рождения Алексея Фёдоровича Мартынова, доцента Липецкого государственного педагогического института, историка, краеведа, одного из составителей «Краткой истории Липецкого края» и «Хрестоматии по истории Липецкого края», сыгравшего огромную роль в воспитании «десятков исследователей, увлечённо изучающих… прошлое родной земли» [1]. В фондах ЛОКМ хранятся военные дневники и другие материалы этого учёного.

Алексей Фёдорович родился в 1911 году в деревне Стариково Смоленской губернии в крестьянской семье. В 1928 году окончил Каширский сельскохозяйственный техникум, а незадолго до начала Великой Отечественной войны, в 1938 году, – Ленинградский государственный университет. После окончания университета преподавал историю в Астраханском педагогическом институте имени С.М. Кирова.

Предвоенные годы

В 1939 году в стране готовились отметить 50-летие со дня смерти Николая Гавриловича Чернышевского – автора известного романа «Что делать?», публициста, философа, революционера. Намечались различные мероприятия и в Астрахани, где Н.Г. Чернышевский по возращении из ссылки прожил пять с половиной лет под надзором губернских властей. Алексей Фёдорович Мартынов обратился в окружной архив (ныне Государственный архив Астраханской области) с целью поиска документов о писателе. Оказалось, что документы канцелярии губернатора, полицейского и жандармского управления не были разобраны. А.Ф. Мартынову удалось в виде исключения получить к ним доступ и просмотреть сотни бумаг, в том числе «Дело 1-ого стола Канцелярии Астраханского губернатора по указу Правительствующего Сената об учреждении надзора за государственным преступником Николаем Чернышевским» на ста листах [2].

Тщательно изучив весь комплекс материалов, на их основе Алексей Фёдорович написал статьи, которые были опубликованы в газетах «Сталинградская правда» и «Коммунист» (Астрахань). А в предъюбилейные дни он познакомил с найденными документами приехавших из Москвы научных сотрудников Государственного музея имени Н.Г. Чернышевского. Беседа с ними и внучкой Николая Гавриловича Н.М. Чернышевской воодушевили Мартынова на продолжение изучения этой темы. В 1941 году им была подготовлена к печати книга «Н.Г. Чернышевский в Астрахани. 1883 – 1889 гг.». По плану Сталинградского издательства она должна была выйти в свет в октябре 1942 года, но «… вёрстка книги сгорела в издательстве 23 августа 1942 г. во время ожесточённой бомбёжки города фашистскими самолётами» [2]. Однако это обстоятельство не помешало Алексею Фёдоровичу в дальнейшем продолжить свою работу.   

Благополучно складывалась семейная жизнь учёного. Его внучка Ольга Мартынова вспоминала: «Моя бабушка, Антонина Ивановна, была коренной москвичкой, из семьи богатых купцов второй гильдии. О своём происхождении она особо не распространялась, но всегда помнила и гордилась… Дед, Алексей Фёдорович Мартынов никаких родовитых корней не имел, родился в крестьянской семье в Смоленской губернии. Однако их семейному союзу это ничуть не помешало, так как оба были целеустремлёнными, умными, сильными и талантливыми людьми. И ещё очень любили детей. Когда началась война, у молодого папаши Алексея Мартынова (ему было тогда около 30 лет), их было уже четверо» [3].

Участие в Великой Отечественной войне

В самом начале Великой Отечественной войны Алексей Фёдорович ушёл на фронт. В фондах Липецкого областного краеведческого музея хранятся два небольших дневника, которые политрук Мартынов вёл в 1942, 1943 годах. Это рабочие тетради, дающие нам представления о буднях войны. В них кратко и чётко изложены самые важные события текущего дня и приведена информация: списки прибывших красноармейцев, подсчёт перевезённых грузов, представления на награждения, какое продовольствие получено, сколько раненых, оценка действий командиров.

Например: «24 августа 1942 г. пароход «Памяти тов. Войкова», следовавший на море с баржами, имеющими на борту живую силу и военное имущество, подверглись бомбежке трёх вражеских самолётов. Повреждена баржа №7 и «Нефедаг». Убито 5, ранено 12 человек из числа красноармейцев. Команда отражала вражеские атаки хорошо, без паники и замешательства. На «Нефедаге» возникло два пожара. Благодаря умелому руководству капитана и шкипера пожары были ликвидированы» [4].

В его записях отражены трудности фронтовой жизни: «Первые четыре дня сентября, несмотря на то, что не получали продукты, а также несмотря на бомбёжку бойцы работали на баррикадах и точках... Работаем днём и ночью. Спим мало. Под бомбёжками спать не будешь. В ночь на 7-е сентября бомба упала в трёх метрах от нашей щели. Нас с командиром немного засыпало землёй, а наших двух бойцов ранило в ноги» [5].

В дневниках политрука Мартынова упоминается и знаменитая Сталинградская битва, в которой ему довелось участвовать: «9 сентября работаем по-прежнему. Спали ночь крепче, бомбёжка почти прекратилась. Говорят, у фашистов нет горючего. Наших ястребков стало больше. Но Сталинград уже разрушен процентов на девяносто. Город почти пустой. Население почти всё ушло за Волгу и по окрестностям. Дома, фабрики, заводы разрушены… Стреляет дальнобойная артиллерия и «Катюши», происходят воздушные бои. Но мы привыкли к этому, для нас это нормальная обстановка» [5].

На страницах дневника зафиксированы и потери: «Налёты вражеской авиации в районе рейда продолжаются большими группами от 3-х до 7 раз в сутки, в результате чего с 26 по 29 октября затонул т/х «Ударник» и баржи №№ 11, 37, 75, сгорела и затонула шаланда «Америка», незначительно повреждены баржи № 5, 61, 71, 73. Погиб шкипер Краснов, начальник рейда Галкин, начальник портнадзора Марысаев» [4].

В августе 1944 года Алексей Фёдорович был тяжело ранен в обе ноги и после долго лечения и нескольких операций вернулся домой на костылях, но «… был бесконечно счастлив, что вернулся живым, и что были живы и жена, и все дети» [2].

Политрук А.Ф. Мартынов был награждён орденами Отечественной войны I и II степени, медалями «За оборону Сталинграда», «За оборону Кавказа», «За победу над Германией».

Продолжение научной деятельности

После войны в дружной семье Мартыновых родились ещё четверо детей. Алексей Фёдорович преподавал историю в вузах Астрахани, Могилёва, Мурома и продолжал исследования, посвящённые жизни и деятельности Н.Г. Чернышевского. Об этом свидетельствуют записи о Чернышевском, сделанные с 29 июля по 1 августа 1945 года на чистых страницах в конце военного дневника Мартынова [5]. В 1952 году А.Ф. Мартынов успешно защитил кандидатскую диссертацию по теме «Жизнь и деятельность революционного демократа Н.Г. Чернышевского в период Астраханской ссылки (1883 - 1889)». А в 1982 году вышла в свет книга А.Ф. Мартынова «Н.Г. Чернышевский в восьмидесятые годы», которая подводила итог труда всей его жизни.

В 1955 году большая семья Мартыновых переехала в Липецк, и Алексей Фёдорович с 1955 по 1960 год был заведующим кафедрой истории СССР в Липецком педагогическом институте.

С 1929 года он являлся членом общества «Знание» и Всесоюзного географического общества. Алексей Фёдорович опубликовал более 150 статей и около 40 научных работ, писал о революционере Н.П. Исполатове, писательнице Марко Вовчок (М.А. Вилинской) и поэте, авторе песни «Смело, товарищи, в ногу!» Леониде Радине. К сожалению, осталась недописанной его книга об уроженце города Ельца – писателе, редакторе журнала «Русская мысль», крупном деятеле культуры 80-х годов XIX века Вуколе Лаврове.

Большое внимание уделял Алексей Фёдорович и изучению истории Липецкого края. Он был автором таких известных книг, как «Из прошлого Липецкого края» (1959 год), «Краткая история Липецкого края: краеведческое пособие по истории СССР для 7-10 классов» (1979 год).  Последний период его жизни был посвящён созданию «Хрестоматии по истории Липецкого края». Она была полностью подготовлена к печати в 1988 году, но издана только 7 лет спустя очень малым тиражом - всего 300 экземпляров. Второе издание, включавшее историю XX века, появилось позднее.

Алексей Фёдорович Мартынов его не увидел, он умер в 1990 году, а через 6 лет одна из улиц нашего города была названа его именем.

Список источников:

1. Конышев Ю. Тот, кто возвращал имена: жил в Липецке историк…// Липецкая газета. 2011- 8 февраля.
2. Мартынов А.Ф. Н.Г. Чернышевский в восьмидесятые годы. Саратов. Изд-во Саратовского университета. 1983. 303 с.
3. Мартынова О. В этот час я люблю тебя город. // Липецкая газета. 2013 – 7 февраля.
4. Мартынов А.Ф. Дневник, 1942-1943 гг. / Липецкий областной краеведческий музей.
5. Мартынов А.Ф. Дневник № 2, 1942 г. / Липецкий областной краеведческий музей.

Научный сотрудник экскурсионно-выставочного отдела Никифорова Т.В.

 

В фондах ЛОКМ хранятся вещи, принадлежавшие семье Замятиных, самым ярким представителем которой является писатель Евгений Замятин. О мире его детства, атмосфере дома и отношениях детей и родителей рассказывает эта статья.

«Англичанин» или «пронзительно русский»?

В многоликой русской литературе XX века много загадочных и непонятных фигур. Именно таким неразгаданным автором можно назвать нашего земляка, уроженца Лебедяни, Евгения Ивановича Замятина. Интерес к личности и творчеству этого писателя в России обозначился в 90-е годы XX века и не ослабевает до сих пор, но и сегодня оценки Евгения Замятина как писателя и человека очень различны и противоречивы.

Одни исследователи, опираясь на воспоминания современников, называют Замятина «коренным петербуржцем», «снобом» и «англичанином», человеком блистательно холодным, деловым и отстраненным. Но, если поддерживать, разделять эту точку зрения, трудно понять, почему «англичанин» и «сноб» Замятин даже в эмиграции сохранил советский паспорт и оставался членом Союза писателей СССР. Что заставляло этого замкнутого, закрытого человека так упорно держаться за последнюю тонкую нить, связывающую его с родиной, с Россией?

Несмотря на успех и известность на Западе Евгений Замятин продолжал считать себя русским советским писателем, надеялся вернуться в СССР, строил различные планы на этот счет, осуществлению которых помешала только смерть писателя в 1937 году.

Так кто же он, Евгений Замятин, - «англичанин» и «сноб» или истинно русский писатель, неразрывно связанный с родиной большой и малой? На этот вопрос мы и попытаемся ответить в данной статье.

Дом на улице Ситникова

Обратимся к самому известному произведению нашего героя роману «Мы». В антиутопии как символ потерянного навсегда мира автор описывает родной город Лебедянь с его необыкновенным «стеклянным» небом. «Но зато небо! Синее, неиспорченное ни единым облаком (до чего были дики вкусы у древних, если их поэтов могли вдохновлять эти нелепые, безалаберные, глупо-толкущиеся кучи пара). Я люблю – уверен, не ошибусь, если скажу: мы любим – только такое вот, стерильное, безукоризненное небо. В такие дни – весь мир отлит из того же самого незыблемого, вечного стекла, как и Зеленая Стена, как и все наши постройки» [7]. Об этом необыкновенном лебедянском небе Евгений Замятин пишет жене в октябре 1918 года из Лебедяни: «Эти две недели тут было удивительно. Синее небо без единого облачка, тишина стеклянная, жарко» [2].

Яркие образы, необычные сравнения рождались у писателя именно в Лебедяни, где он родился в слободе Покровской, в семье священника. Отец писателя, Иван Дмитриевич умел и любил работать руками, он сам отстроил дом, что и сегодня стоит на улице Ситникова.

В нашем музее хранятся некоторые предметы мебели из этого просторного и уютного дома.

Массивный кухонный стол, крепкий, вместительный и удобный Иван Дмитриевич сделал сам, смастерил добротно, с душой, что называется, на века.

Буфет в конце XIX- начале XX века стал необходимым и очень популярным предметом мебели. Буфет из дома Замятиных темный, строгий, высокий. В таком буфете хранили и посуду, продукты питания. Дверцы буфета закрывались на ключ, чтобы предотвратить мелкие хищения сладостей.

Венские стулья снискали себе славу самых крепких. В фондах ЛОКМ хорошо сохранился венский стул из дома Замятиных, простой и крепкий, он и сегодня надежен и устойчив.

Зеркала на рубеже веков уже перестали быть предметом роскоши и стали обязательным атрибутом. Огромное зеркало в массивной черной раме придавало таинственности и отражало все внутреннее убранство комнаты.

Массу вещей, от постельного белья до мелочей, можно хранить в комоде. Черный простой комод из дома Замятиных неказист, несколько мрачноват, но очень вместителен.

Даже беглый взгляд на мебель Замятиных дает возможность понять, что хозяева дома не стремились обставить его в каком-то едином стиле или следовать моде и поражать воображение гостей. Мебель приобреталась или делалась по необходимости. Но это разноцветье и разнообразие форм мебели создавали в небольших комнатах особую атмосферу уюта и тепла. Мерцание огромного зеркала, мягкий отсвет бронзы подсвечников, глубина темных книжных шкафов – всё это рождало особый мир дома – тихой, надежной пристани, куда всегда будет стремиться душою наш герой.

Родители и дети

В доме Замятиных сразу сложилась особая атмосфера доверительности и искренности, любви и уважения. Евгению Замятину повезло родиться в дружной, патриархальной семье духовно близких друг другу людей. Родители писателя, Мария Александровна, урожденная Платонова, и Иван Дмитриевич происходили из духовного сословия. Конечно, их знакомство, а затем и брак состоялись прежде всего по воле родителей. Но отношения молодых людей с самого начала были наполнены большим, светлым и искренним чувством, о чем свидетельствуют письма. «О, милый, Ты не суди моей тоски… Невзгоды жизни так рано встретили меня и так неожиданно, что может быть, раз и навсегда отравили, надломили мою молодую, не привыкшую к длительным бурям жизнь, не будь у меня опоры. Но Провидение явилось в одно время грознокарающим и милующим: оно мне дало Тебя, Тебя, которому я отдалась всею душой. Твой милый образ занимает слишком много места в моем сердце, а потому и значит для него многое… Вот когда-то уж Ты приедешь? Я высчитываю просто часы до приезда Твоего. Признаюсь, т.е. до безумия была бы рада видеть Тебя скорее, как можно» [3]. Эти строки из письма семнадцатилетней Марии Платоновой своему жениху Иван Замятину написаны примерно за год до венчания. Но эту силу, свежесть и глубину чувства родители Евгения Замятина пронесли через всю жизнь.

Их союз стал примером серьезных отношений батюшки и матушки. Поддержка друг друга во всем, помощь, участие – на этом строилась молодая семья Замятиных. Вскоре один за другим родились сын Евгений (1 февраля(20 января) 1884) и дочь Александра (20 мая 1885). Мать, Мария Александровна, большую часть времени проводила с детьми, стремясь научить их всему тому, что умела сама. Мир её интересов довольно широк: незаурядная пианистка, она часто и подолгу играла на рояле произведения русских и европейский композиторов, из которых любимым был Шопен. Иван Дмитриевич был знатоком и тонким ценителем музыки, поэтому импровизированные музыкальные вечера часто устраивались в доме Замятиных. И детям родители привили любовь к музыке. Евгений Замятин прекрасно играл на рояле, с которым был тесно связан с детства. О своем детстве он вспоминал: «Вы увидите очень одинокого, без сверстников, ребенка на диване, животом вниз над книгой, или под роялью, а на рояли мать играет Шопена» [3]. Настоящими друзьями маленького Жени очень рано стали книги – уже в четыре года он читал повести Н.В. Гоголя, плакал над «Неточкой Незвановой» Ф.М. Достоевского. И писать Евгений научился очень рано. Его первые письма маме датируются концом 1880-х годов, в них он уговаривает маму не беспокоиться из-за болезни сестры Сани, рассказывает о своей жизни, ждет не дождется, когда мама приедет [3]. Мария Александровна неплохо рисовала, это умение передала и сыну. Маленький Женя вложил в конверт с письмом для мамы шесть рисунков с подписями «Сказка», «Нимфы», «Амур», «Старички».

Отношения брата и сестры Замятиных остались близкими и доверительными на всю жизнь. В детстве всё было вместе: игры, прогулки, забавы и обязательный рыбий жир… Но вот уже готово воздушное подвенечное платье Санички, а Евгений – шафер на свадьбе сестры. Он и в дальнейшем будет беспокоиться о судьбе сестры, которую очень любил и считал достойной лучшей доли.

Бесценное наследство

Из родного дома, из отношений родителей Евгений Замятин вынес особую сердечность, которая ярко проявилась в его письмах к невесте, затем жене Людмиле Николаевне Усовой: «Вы забываете о том, как мне хочется видеть Вас, быть с Вами, делить с Вами досуги, радости. Ведь весна на 23 году не повторяется. … Да, вероятно, эти фантазии, эти красивые болезни рассудка, дающие так много хорошего, сильного, свежего – редко попадаются в жизни» [3].

Музыкальность, способности к рисованию и твердую руку, особое отношение к художественному слову и владение им Евгений Замятин, безусловно, унаследовал от матери. А от отца, Ивана Дмитриевича, передались будущему писателю пытливость и аналитический склад ума. И всесторонняя образованность Замятина была результатом не только его собственных занятий, но и особой системы преподавания Ивана Дмитриевича.

В Лебедянской прогимназии, где учился Евгений Замятин, отец Иоанн вел уроки по Закону Божьему. По окончании изучения основного курса он подробно рассказывал своим ученикам об истории всех других христианских исповеданий, обо всех ересях, о других религиозных учениях. На уроках устраивались диспуты, шла шумная полемика. Так отец Иоанн учил своих подопечных мыслить, рассуждать, спорить, отстаивать свою точку зрения. Именно в этом учении – истоки блестящей всесторонней образованности будущего писателя. Строгий, но очень внимательный и справедливый к своим ученикам, Иван Дмитриевич и дома стремился по возможности больше времени проводить с детьми. Часто можно было наблюдать его, сидящего с сыном и дочерью в полутьме огромных книжных шкафов и беседующих о литературе и религии, о философии и мировых явлениях.

Взаимопонимание детей и родителей было полным. И пусть, Евгений пойдет по иному пути, увлечется марксистскими идеями и даже вступит в РСДРП, его отношение и письма к матери и сестре всегда будут искренними и волнительными, а воспоминания о детстве и ранней юности -  самыми теплыми и светлыми.

Доброта, еще одно качество, унаследованное от родителей, была одной из главных черт Евгения Замятина. Он хорошо знал, что добрыми должны быть не только слова, но и дела. Отец, Иван Дмитриевич, в годы голода 1891-1893 был председателем комитета голодающих. Он лично «добывал» в неголодающих губерниях рожь и овес, развешивал священникам, чтобы они раздавали прихожанам.

Мир православный

Важной частью мира юного Евгения Замятина были семейные поездки по монастырям в Лебедяни и Троекурово, в Задонске и Воронеже, посещения Саровской пустыни. Сам писатель оставил нам яркое описание одного из первых своих путешествий по святым местам: «Мне года два-три. Первый раз – люди, множество, толпа. Это – в Задонске: отец и мать поехали туда на шарабане и взяли меня с собой. Церковь, голубой дым, огни, по собачьи лает кликуша, комок в горле…» [2].

Странницы и богомольцы, их рассказы о хожениях по монастырям, жития святых и апокрифы – всё это тоже неотъемлемая часть мира детства и юности Евгения Замятина.

В 1902 году он окончил Воронежскую гимназию с золотой медалью. Но что более всего радует юного выпускника? Конечно, возвращение в родной дом, самые родные и близкие люди вокруг: мама, папа, сестра, бабушка, тетя. Вот родная Покровская церковь, внизу сверкает, серебрится Дон, а вокруг – яблочно-колокольная Лебедянь – целый мир, малый мир будущего большого писателя Евгения Замятина. И где бы он ни был: в Петербурге, в плаваниях по Волге и Черному морю, в Иерусалиме или в Доме Предварительного Заключения или совсем далеко, в Париже – всегда ему хотелось оказаться в кругу родных и близких людей: «Как мне хотелось бы провести праздник в доме! Как много было у меня поделиться: много, я знаю, нашлось бы и у вас. Ну, да, оказывается, не судьба!» [3].

Сохранить навеки

Невозможным оказалось возвращение в родной дом, в дорогую сердцу Лебедянь, но мир, созданный в детстве и отрочестве, навсегда сохранил писатель. Это мир книг, чтения, жажды знаний, мир музыки и праздничного домашнего веселья, мир монастырей и церковных служб. Но, пожалуй, самое главное в этом мире – это душевное тепло, заботливость и взаимная любовь всех родных и близких людей.

Многочисленные воспоминания о детстве и отрочестве, о Лебедяни и ее окрестностях, о поездках по монастырям и церковных службах и чудотворных иконах можно найти в произведениях Замятина: в повести «Уездное» и рассказе «Куны», в повестях «На Куличках» и «Алатырь», «Африка» и «Север». Все эти произведения были написаны или задуманы автором не в холодном столичном Петербурге, а в «Тамбовской Маньчжурии», как, шутя, называл Лебедянь писатель. Сюда, в уездную глубинку, Евгений Замятин приезжал каждый год со студенческих лет до отъезда в эмиграцию. Живя в Петербурге, а затем и в Париже, Евгений Замятин оставался «пронзительно русским человеком» [5].

«Малый мир», окружавший писателя в детстве и отрочестве, реагировал на все невзгоды и напасти «мира большого», поэтому неслучайно писатель Евгений Замятин так стремился изменить всё к лучшему, сделать мир справедливей и милосерднее.

Список литературы:

1. Комлик Н. Н. «…Пишу вам из России – самой настоящей, с черноземом, Доном, соломенными крышами…» (Е. И. Замятин)// Литературное краеведение в Липецкой области. – Елец, 1999. – С. 241-256
2. Комлик Н. Н. Лебедянь в произведениях Евгения Замятина //Земля Липецкая: историческое наследие. Культура и искусство. – СПб., 2003. – С. 267-271.
3. Замятина Н. С. Род Замятиных и Липецкий край. – Липецк, 2010. - 114 с.
4. Воробьева А. От «Уездного» до «Мы»: к 125-летию со дня рождения Евгения Замятина // Петровский мост. – 2009. - №1. – С.167-170
5. Комлик Н. Из глубин «Тамбовской Маньчжурии» // Петровский мост. – 2009. - № 1. – С. 171-174.
6. Евгений Замятин живет в Лебедяни // Липецкая газета: итоги недели. – 2011. - № 12-13. – С. 56.
7. Замятин Е. Избранное. – М., - Правда, - 1999, - 464 с.

Старший научный сотрудник экскурсионно-выставочного отдела Печурова В.Ю.