В годы Великой Отечественной войны люди мечтали о праздниках, жаждали маленьких культурных радостей и событий. Частичку той самой гражданской жизни, свободной от убийств, разрухи, голода доносили до борющегося народа театральные учреждения, организовавшие фронтовые бригады и театры.

В фондах Липецкого областного краеведческого музея сохранились коллективные воспоминания сотрудников Липецкого театра военных лет: Н.П. Ивановой, Л.И. Тищенко, А.Л. Ефремова, Л.Д. Захаровой. Скупые строчки их рассказов дают достоверное понимание всего происходившего в эти тяжёлые годы. 

Начало войны

«Весной 1941-го года приступили к работе над сценическим воплощением «Машеньки» Афиногенова. Премьера состоялась 21 июня. Всё прошло прекрасно, настроение было приподнятое. Жизнь так много обещала работы и счастья, и никто из нас не знал тогда, что из песни «Если завтра война» можно уже убирать это спасительно-обнадёживающее «если».

«…22–го утром мы собрались на обсуждение вчерашнего спектакля, но оно было оборвано сообщением о начале войны. И жизнь каждого из нас это известие раскололо надвое: до войны и теперь. Каждый думал тогда: «А что же будет дальше? А как же это соединится - война и актёрская профессия?» В первые же дни ушли на фронт наши ребята Сухов, Зимин, Кузьмин, Стеганцев, Мурашкин, Турчин и другие». 

«В трагические дни летнего отступления 41-го года театр быстро перестраивал свою работу на военный лад. Он стал прифронтовым. Вокруг – в Воронеже, Орле, Ельце были фашисты. Мы играли каждый день, только теперь, в связи с введением комендантского часа, спектакли начинались в 17 часов. Что творилось в зрительном зале! Такой благодарной, такой сплочённой общей мыслью и судьбой публики не было ни до войны, ни после. Через город беспрерывным потоком шли воинские части, и можно без преувеличения сказать, что все они прошли и через наш театр. Иногда приходили с оружием, и, бывало, ещё шёл спектакль, а в зале раздавалась тихая команда: «На выход!», и мы знали, что наши зрители уходят на фронт, в бой. Война сплотила нас».

Военные театры в то время не имели четкого репертуара, но, тем не менее, сцены никогда не пустовали, а копилка возможных постановок систематически пополнялась произведениями, посвященными войне и победе в ней. Особенно важно отметить тот факт, что драматические произведения не были ключевыми в военные годы. Да, они являлись неотъемлемой частью репертуаров большинства военных театров, но наряду с ними были популярны постановки отечественных и зарубежных драматургов.

Нина Иванова – артистка Липецкого драматического театра в спектакле Карло Гольдони «Ночь ошибок».

Рисунок артиста А.М. Титкова, 1944 год. Из фондов ЛОКМ.

Театральная семья

«Выжить, не умереть с голоду, работать честно и приносить посильную помощь фронту, уберечь маленьких наших детей – да мало ль забот на наши плечи легло. Как дружно мы тогда жили, действительно одной семьёй. Не было деления на творческий состав и технических работников. Всю работу на всех делили. Очень много было выездных спектаклей. Помню 43-й год. Зима. И единственная лошадиная сила – худющая театральная лошадь Тузик – тащит за собой повозку с декорациями. А то, что нельзя уже было взвалить на Тузика, переправляли на себе, поставив ящик с декорациями на полозья. Создавались концертные бригады, играли скетчи, водевили, читали стихи. Особенно часто Симонова».

Трудные условия работы Липецкого театра в военные годы не только не остановили его творческого роста, но, напротив, способствовали еще большему идейно-художественному развитию театра. Главной задачей театра в эти годы было показать героический образ советского народа, через образы отдельных героев, поэтому в театральном репертуаре мы видим преимущественно пьесы советских авторов, которые в той или иной степени раскрывают героику военных лет.

Афиша спектакля К. Симонова «Русские люди». 1941 год.

Из фондов ЛОКМ.

Конечно, ни о каких особых условиях для актеров говорить не приходилось. Выступали там, где могли: на грузовиках, в окопах, землянках, в лесу. Ходили в госпитали, где не только выступали перед ранеными солдатами, но работали в качестве санитаров. Особого разнообразия грима и костюмов не было, поэтому частенько приходилось придумывать и мастерить костюмы из подручных материалов. Актеры часто выполняли двойную, а то и тройную работу одновременно: руководили работой труппы, стригли актеров и выступали на сцене. 

«Пели, танцевали. И с этими концертами, где мы только не выступали. Театр любили, артистов ждали. Отчётливо помню: 1942 год. Весна. Кругом зелёный овёс. Мы выступали в танковой части почти у передовой. Показывали «Синий платочек» В. Катаева. У орудий бойцы наготове. Зритель наш расположился в траншее. Помню, как кончился спектакль, нас забросали цветами, преподносили целыми охапками, благо цветы росли прямо в «зрительном зале».

«Самый голодный период 1942-й – 1943-й годы. Все распухли от голода. Помню день рождения у актёров Титковых. Пиршественное угощение составил суп, картошка и штофик водки на всех. Потом, когда появились огородики, варили свёклу до коричневого цвета, резали её на кубики и запекали в духовке».

Люди прифронтового театра

«Прифронтовой театр – это люди. А. А. Поварени, директор театра, человек большой культуры. Деликатнейший человек, Александр Александрович совершенно не умел ругаться. «Кошкин ты сын» и «вандалы» - вот самые резкие его выражения в минуты гнева. «Чудо вы, мои богатыри!» - любил нам говорить Поварени. Да разве обо всех расскажешь».

В прифронтовом театре ждали письма товарищей с фронта. Вот одно из них от художника театра, на пожелтевшем треугольнике обратный адрес: 557, полевая почта, часть 405, Зимин Лев Леонидович. 

«Как я уже знаю из писем, жизнь в Липецке совсем переменилась, и мне как-то не верится, что около моста, у скверика, уже не купишь папирос. Здесь ведь всё по-другому – не так, как в обыденной жизни – всё выдаётся. Поэтому все прежние впечатления законсервировались в том виде, как они были в последний день. Поэтому Липецк я представляю себе с непременным запахом малярного клея. Москву – пахнущую типографской краской. Фронт – въедливым дымом пожарищ и ночной иллюминацией трассирующих пуль. Осталось пожелать вам доброго здоровья и поздравить с Новым годом. Думаю, что в 43-ем году немецкая военная машина будет пущена под откос, и все мы, женщины и мужчины, вздохнём полной грудью. Передайте всем помнящим меня привет». 

Победа

«А победа пришла к нам в мае 45-го, но уже без многих наших товарищей. Мы тогда уже чувствовали: вот она победа, на подходе. Радио по ночам не выключали. Когда передавали сообщение о победе, мы все, конечно, рванулись к театру, разыскали флаг, и на здании театра первыми в городе укрепили Красное знамя Победы».

«А что творилось на улице? Все обнимаются, плачут, целуются, поздравляют друг друга. Когда утром того дня я пошла на рынок, то принесла оттуда полные сумки продуктов, не затратив ни одной копейки. Всё, что люди привезли продать в тот день, они раздали».

Липецкий драматический театр. 1949 год.

 Фотография из фондов ЛОКМ

Великая Отечественная война до сих пор живет в сердце нашего народа, который не забыл всех ужасов того времени. Но важно помнить, что даже в чудовищных военных условиях, люди, чья жизнь кардинально изменилась в июне 41-го года, оставались людьми. В них не умерла тяга к жизни, тяга к прекрасному.

Зав. отделом региональной культуры Овчинников А.В.

Романовская игрушка один из самых известных промыслов Липецкого края. Своё название она получила по месту изготовления городу Романову, который в 1779 году по Указу императрицы Екатерины II был преобразован в село. В.П. Семенов в сборнике «Россия. Полное географическое описание нашего Отечества» (1899 г.) отмечал: «В Тамбовской губернии наиболее известна Романовская волость Липецкого уезда, где имеется 600 кустарей, занятых приготовлением глиняных горшков и игрушек» [1]. Но уже в начале 20 века гончарный промысел в селе Романово стал угасать, осталось только 12 семейств, занимающихся игрушкой.

Самой известной была семья Ивана Павловича Митина, имевшая уличное прозвище «Царьковы». Вероятное объяснение прозвища связано тоже с игрушкой.

Иван Павлович выполнил несколько сюжетных работ, изображающих царя Николая II, после чего односельчане стали называть его «Царёк».

В фондах ЛОКМ хранится тридцать три работы «романовских кустарей», которые относятся к первым музейным поступлениям, из них у семи работ – «Смерть Толстого», «За столом», «Писарь», «Толстой», «Офицер», «Волостной писарь», «Старик» – указан автор Иван Павлович Митин. Иван Павлович совершил своеобразный переворот в изготовлении игрушки, ушёл от привычных тем и стандартов исполнения.

У него появились игрушки с изображением Николая II и Л.Н. Толстого. Почему именно эти столь противоположные личности? Сейчас достоверный ответ на этот вопрос получить нельзя. Но можно предположить, что мастер для изготовления своей игрушки использовал маски-штампы, с фарфоровых скульптурок, изображавших вышеуказанные исторические персоны. Подобную игрушку в Романове никто больше не делал.

Наибольший интерес у искусствоведов и посетителей музея вызывает композиция «Смерть Толстого», которая экспонируется в экспозиции ЛОКМ «Литературная гостиная». Мастер изобразил Л.Н. Толстого, лежащим в гробу, над ним склонилась его жена Софья Андреевна, рядом возвышается фигура Николая II. Работы И.П. Митина необычны и узнаваемы. Поскольку промысел был семейным, то мастерство игрушечника унаследовали дети и внуки.

Младший внук Ивана Павловича – Михаил Васильевич Митин, проживающий в селе Ленино, вспоминает: «Отец (Василий Иванович) ездил за глиной в поле под Студёные Хутора. Игрушки изготавливали и зимой. Лепили все. Я, как самый младший, делал колобки (заготовки). Отец не отпускал гулять, пока не сделаю сто штук. Готовые игрушки мать носила на рынок и продавала по пять копеек. Ещё за игрушкой приезжали перекупщики, даже из Воронежа. Им продавали по три копейки. Я в тайне от отца отсыпал игрушки лохонщикам (так называли перекупщиков) и за это получал рыболовные крючки, что в то время было большой редкостью и вызывало зависть друзей» [2].

Старший брат Михаила Васильевича – Виктор Васильевич живёт в Подмосковье и не так давно, вспоминая навыки, полученные в детстве, начал лепить свою игрушку. В.В. Митин перерабатывает известные сюжеты романовской игрушки и создаёт новые, продолжая традиции, заложенные дедом.

Виктор Васильевич передал в дар краеведческому музею 15 работ, которые в настоящее время экспонируются на выставке «Творенье добрых рук», открывшейся 17 марта 2020 года.

Осенью 2020 года в Липецком областном краеведческом музее должна состояться персональная выставка работ Виктора Васильевича Митина. Следите за рекламой, чтобы не пропустить это важное событие в культурной жизни региона.

Список источников:

1. Семенов В.П. Россия. Полное географическое описание нашего Отечества. 1899.
2. Воспоминания М.В. Митина, записанные Г.А. Андреевой 27.03.2020 г.

Зав. экскурсионно-выставочным отделом Андреева Г.А.

Всем известны знаменитые новгородские берестяные грамоты, созданные в далёком 14 веке, но не все знают, что на бересте писали и рисовали и совсем недавно – всего 76 лет назад, во время Великой Отечественной войны.

В фондах Липецкого областного краеведческого музея хранится небольшая открытка того времени, сделанная из бересты. Этот интересный предмет передала в музей участница Великой Отечественной войны Дина Борисовна Кораблина.

Дина Борисовна Каганова

Дина Борисовна Кораблина (урожденная Каганова) родилась 26 декабря 1918 года в городе Воронеже. Но затем семья Кагановых переехала сначала в город Белев Тульской области, а потом в Липецк. Её отец – Борис Израилевич Каганов принимал участие в создании аптеки № 1 города Липецка, работал фармацевтом. Мама – Раиса Марковна Каганова была акушеркой.

Дина с детства мечтала стать медиком, и после окончания школы в 1938 году поступила в Липецкую фельдшерско-акушерскую школу. Впоследствии она вспоминала: «Условия учёбы были трудные, очень мало было учебников» [1]. После окончания этой школы в 1940 году медицинская сестра Дина Каганова была направлена на работу «в Сокольскую больницу в кожно-венерологическое отделение» [1].

Через год она переехала в Ленинград, где работала медсестрой в хирургическом отделении больницы имени В.В. Куйбышева. А дальше – война. Уже 23 июня 1941 года Д.Б. Каганова была мобилизована в ряды  Красной Армии, служила медсестрой в эвакогоспитале № 1014. Этот госпиталь работал в блокадном Ленинграде. Дина Борисовна вспоминала: «Было очень трудно: много налётов немецких самолётов, частые бомбёжки. Работала с бойцами, раненными в ноги и живот. Обмундирования не было, дежурили по суткам, спали не более 4 часов. Воду носили из реки Мойки. Сами стирали раненым бельё, бинты. Паёк наш состоял из 50 г. хлеба и 100 г. хлебной болтушки. Буквально голодали» [1].

В августе 1942 года Д.Б. Каганова была отправлена на передовые позиции, служила медсестрой в 128-м артиллерийском полку. В 1943 году после ранения она была демобилизована и сначала работала в военном госпитале в Ленинграде, а по окончании войны вернулась в Липецк.

Необычная открытка

В 1988 году Дина Борисовна передала в наш музей необычную  открытку. Эта открытка размером 8,8х11,7 см нарисована не на бумаге, а на обыкновенной коре берёзы - бересте. На ней изображена землянка, в которой стоит печка-буржуйка, горит под потолком керосиновая лампа, а за столом в зимней одежде сидят двое красноармейцев, перед ними солдат с баяном в руках. В верхнем левом углу написана дата: 27.2.44 г., внизу подпись: «Вьётся в тесной печурке огонь…».  Эти слова - первая строка из очень популярной в годы войны песни «В землянке», написанной на стихи военного корреспондента газеты «Красноармейская правда» Алексея Суркова.  Он сочинил это стихотворение осенью 1941 года, а в феврале 1942 Константин Листов написал музыку. По всей видимости, бойцы, изображённые на открытке, слушают именно эту песню.

Кроме открытки на бересте Дина Борисовна передала в музей уникальные фотографии своих родителей, документы, в том числе свой комсомольский билет, который она получила в 1939 году.

Список источников:

1. Автобиографическая справка Кораблиной Д.Б./ ЛОКМ

Старший научный сотрудник отдела фондов Красникова О.И.

Вся территория современного Подонья обладает большим количеством археологических памятников древней и древнейшей истории. В этой статье речь пойдёт о срубной культуре. Её главным отличительным признаком является своеобразный обряд захоронения. В то время для захоронения умерших сородичей выкапывали могильную яму, в которой делали сруб.

Место и время обитания

С XVI по XI вв. до н.э. в нашем крае господствовали племена срубной культуры. Они заселили пространство от Урала до Днепра – с востока на запад, от Оки до Каспийского моря – с севера на юг. На всей этой огромной территории у срубных племён был один и тот же социально- и экономико-культурный тип. Археологи отмечают единообразие в погребальном обряде, орудиях труда и орнаменте на посуде. «До этого времени не было известно ни одной культуры, которая существовала бы на такой огромной территории с минимальными отличиями в регионах» [1].

Скотоводство и земледелие

Основными занятиями населения того времени являлись: скотоводство, охота и рыболовство, земледелие. По данным археологических исследований поселения срубной культуры отличались друг от друга хозяйственной специализацией. В обществе того времени была достаточно чётко выраженная иерархия, существовали родственные кланы. Особенности захоронений подтверждают клановую иерархию. Богатые захоронения представляли собой крупные курганы, в строительстве которых могло быть задействовано от 100 до 200 человек. Возможно, курганы строились людьми, находящимися в экономической зависимости от богатого клана.

Стабильный прирост натурального хозяйства обеспечивало скотоводство пастушеского типа. Пастухи срубной культуры разводили, в основном, крупный рогатый скот и лошадей. Второстепенная роль отводилась разведению свиней и мелкого рогатого скота. Кроме того, вспомогательную роль в развитии хозяйства имела традиционная охота. Об этом свидетельствуют кости диких животных, обнаруженные на месте древних мусорных ям поселений срубной культуры. Среди археологических находок того времени встречаются и бронзовые рыболовные крючки, что свидетельствует о занятии населения рыбной ловлей.

Существуют свидетельства выращивания злаков представителями срубной культуры [2]. Однако, земледелию, отводилась роль вспомогательного типа производства. Наличие земледельческой деятельности подтверждается  находками примитивных костяных мотыг, серпов, сделанных из бронзы; глиняных форм для их отливки и тёрочников (камней и плит для растирания семян).

Керамика

Предметы срубной культуры в экспозиции “Древнейшая история Липецкого края” ЛОКМ

Керамическое производство являлось неотъемлемой частью жизни населения Подонья бронзового века. Племенам срубной культуры был не известен гончарный круг, поэтому горшки лепились вручную. Орнамент наносился специальными штампами, затем посуду сушили и отправляли на обжиг. Костровый обжиг придавал глиняным изделиям красно-коричневый цвет. Керамику срубной культуры можно разделить на бытовую и ритуальную. Для бытовой посуды характерен бедный орнамент, либо полное его отсутствие.

Ритуальная посуда отличалась от бытовой своей острорёберной формой и богатым орнаментом. Её украшали сложные геометрические фигуры: зигзаги, треугольники, свастики. «Каждый род в рамках поселений обеспечивал себя керамикой самостоятельно, хотя внутри него должна была существовать специализация некоторых членов, в основном среди женщин»[3].

Металлургия

В отличие от предшествующих культур представители срубной культуры достигли более высокого уровня развития металлургического производства. Археологические данные позволяют сделать вывод о том, что в срубном обществе существовали группы профессиональных ремесленников-металлургов. Они обеспечивали своей продукцией достаточно обширные территории. Химический анализ бронзовых изделий срубной культуры показывает, что основные источники сырья – это привозной металл Южного Урала и даже Северного Казахстана. Археологи считают донские кланы металлургов своеобразной элитой срубного общества, от которой зависело процветание большей части родовых групп.

Оружие в погребениях срубной культуры встречается редко, отсюда археологии делают вывод, что войны между культурами и племенами были редким явлением. Однако довольно часто в погребениях встречаются предметы статусного характера, символы власти. Наиболее влиятельными были кланы скотоводов и «металлургов».

Большую часть ассортимента продукции металлургического производства составляли бронзовые орудия труда: «…топоры, ножи, серпы, тёсла, шилья. Все эти вещи отливались в специальных двустворчатых литейных глиняных формах»[4]. Помимо орудий труда, древние мастера создавали бронзовые украшения – кольца, браслеты, подвески. С XIII века до н. э. срубная культура вошла в период социально-экономического кризиса. Бронзовые изделия стали редкостью.

Косторезное производство

Но бронзовые изделия дорого стоили, поэтому было широко распространено косторезное дело. «Кость всегда входила в число наиболее доступных для человека материалов наряду с деревом и камнем»[5]. Из кости делали наконечники стрел, пряслица, иглы, инструменты для кожевенного производства и даже символы власти.

Символы власти – жезлы представляли собой деревянные стержни, на которые надевались костяные кольца. Костяные части жезлов были богато орнаментированы зигзагами, меандром, свастикой.

Археологические данные свидетельствуют о высокоразвитом уровне косторезного производства в срубной культуре.

Погребения срубной культуры

Погребение срубной культуры

Погребальный обряд предполагал «…создание прямоугольной могильной ямы глубиной до 1 м. Дно могилы покрывали подстилкой из ткани, камыша или бересты» [6]. На эту подстилку укладывали тело умершего человека на левом боку, руки согнуты, кисти перед лицом, ноги согнуты в коленях и лежат одна над другой. Головой тело ориентировалось на север или северо-восток. В могилу к умершему человеку ставили ритуальные сосуды с заупокойной пищей, клали части тушь животных (головы или рёбра). Стоит отметить, что деревянные срубы – конструкции, давшие название культуре, в Подонье встречаются редко. В большей степени они распространены в Поволжье.

Закат срубной культуры

Завершение истории срубной культуры приходится на закат эпохи бронзы в бассейне Верхнего Дона (XII – XI вв. до н. э.). Прежде всего, причиной окончания этой эпохи является существенное изменение климата. Палеопочвоведами зафиксировано общее похолодание на обширной территории от Поднепровья до Приуралья. Количество археологических памятников этого времени  резко сокращается. Срубная культура переживает целый комплекс кризисов, как то: демографический спад, распад культурных традиций и потеря единства племён. Последние следы срубной культуры теряются в конце XII – XI вв. до н. э.

Список источников

1. А. Н. Бессуднов, Е. Н. Мельников, Г. Л. Земцов, Р. В. Смольянинов.// Древнейшая история Липецкого края //Тула: Гриф и К, 2010. 460 стр.

Младший научный сотрудник отдела археологии Шаталов М.Б.